Неточные совпадения
Бедная слушательница моя часто зевала, напряженно устремив на меня свои прекрасные глазки, и засыпала иногда под мое
чтение; тогда я принимался с ней играть, строя городки и церкви из чурочек или дома, в которых хозяевами были ее куклы; самая
любимая ее игра была игра «в гости»: мы садились по разным углам, я брал к себе одну или две из ее кукол, с которыми приезжал в гости к сестрице, то есть переходил из одного угла в другой.
Раз потом, уже долго спустя, я как-то напомнил Наташе, как достали нам тогда однажды «Детское
чтение», как мы тотчас же убежали в сад, к пруду, где стояла под старым густым кленом наша
любимая зеленая скамейка, уселись там и начали читать «Альфонса и Далинду» — волшебную повесть.
Если лекция бывала непомерно скучна, то друзья развлекались
чтением, игрой в крестики, сочинением вздорных стихов. Но
любимой их игрой была игра в мечту об усах.
Долинский знал, что Даша любила в Некрасове, и знал, что
чтение этих
любимых вещей очень сильно ее волновало и вредило ее здоровью.
Я начал опять вести свою блаженную жизнь подле моей матери; опять начал читать ей вслух мои
любимые книжки: «Детское
чтение для сердца и разума» и даже «Ипокрену, или Утехи любословия», конечно не в первый раз, но всегда с новым удовольствием; опять начал декламировать стихи из трагедии Сумарокова, в которых я особенно любил представлять вестников, для чего подпоясывался широким кушаком и втыкал под него, вместо меча, подоконную подставку; опять начал играть с моей сестрой, которую с младенчества любил горячо, и с маленьким братом, валяясь с ними на полу, устланному для теплоты в два ряда калмыцкими, белыми как снег кошмами; опять начал учить читать свою сестрицу: она училась сначала как-то тупо и лениво, да и я, разумеется, не умел приняться за это дело, хотя очень горячо им занимался.
Чтение письмовника долго было
любимым моим упражнением.
После сдачи Данцига ополчение было распущено, и Загоскин, не желая продолжать военной службы, для чего он мог бы перейти в какой-нибудь армейский полк, отправился в Россию, на свою родину, в Пензенскую губернию, в свой
любимый Рамзай, где, хотя на короткое время, обратился снова к прежним, дорогим его сердцу, занятиям:
чтению и сочинению.
Во время
чтения я несколько раз останавливался, говоря: «Какая дичь, какая бессмыслица, какая галиматья!» Но старик с сожалением улыбался, повторяя
любимые свои выражения, что «это не при вас и не для вас писано».
Ведь рассказывала же она мне еще третьего дня, когда разговор зашел о
чтении и о том, что она в эту зиму прочитала, — ведь рассказывала же она и смеялась, когда припомнила эту сцену Жиль-Блаза с архиепископом Гренадским […сцену Жиль-Блаза с архиепископом Гренадским — особенно
любимый Достоевским комический эпизод из авантюрного романа французского писателя А. Р. Лесажа «История Жиль-Блаза де Сантильяна» (1715–1735).].
Старый братец, расположившись у окна, в чистеньких белых панталончиках и синем сюртучке, вязал на рогульке снурочек из белой бумаги — занятие, которому его научила племянница, и которое он очень полюбил, так как делать он уж ничего не мог, и для
чтения газеты,
любимого его занятия, глаза были уже слабы.
В эту весну мальчик не мог выйти в свой
любимый уголок. По-прежнему около него сидела сестра, но уже не у окна, а у его постели; она читала книгу, но не для себя, а вслух ему, потому что ему было трудно поднять свою исхудалую голову с белых подушек и трудно держать в тощих руках даже самый маленький томик, да и глаза его скоро утомлялись от
чтения. Должно быть, он уже больше никогда не выйдет в свой
любимый уголок.
С течением времении, т. е. в поколении, следовавшем уже за Степаном Михайловичем, развивалась любовь к
чтению;, так, у Татьяны Степановны был уже свой
любимый песенник…
Самое
любимое ее
чтение составляли письма г-жи Савиньи, Лафает и Ментенон, а также Коклюс и Данго Куланж, но всех больше она уважала г-жу Жанлис, к которой она чувствовала слабость, доходившую до обожания.
Пуще прежнего вдалась в
чтение; но путешествия, история, прежде столь
любимые, не занимали ее больше…
Ему даже это как будто понравилось под конец. Натура Серафимы выяснялась перед ним: вся из порыва, когда говорила ее страсть, но в остальном скорее рассудочная, без твердых правил, без идеала. В
любимой женщине он хотел бы все это развить. На какой же почве это установить? На хороших книжках? На мышлении? Он и сам не чувствует в себе такого грунта. Не было у него довольно досуга, чтобы путем
чтения или бесед с «умственным» народом выработать себе кодекс взглядов или верований.
В Москве, когда ужасная болезнь лишила его слуха и превратила почти что в руину, он не перестал читать своих
любимых авторов, и, уже совсем глухим и павшим на ноги, он еще выступал на публичных
чтениях с беседами на литературные темы.
Любимым препровождением времени Марьи Осиповны было рукоделье, в котором она была чрезвычайной мастерицей,
чтение и по праздникам посещение церковных служб.
Только тот, кто никогда не любил, не поймет радости молодого человека при
чтении этого письма. Оно превышало все его надежды, печальный час разлуки с
любимым существом вдруг стал для него радостным и счастливым.
Удалившись от большого двора, сторонясь мужа, великая княгиня в своем невольном уединении много училась и наблюдала. Ей скоро надоело
чтение романов, она взялась за историю и географию. Ее стали увлекать Платон, Цицерон, Плутарх и Монтескье, в особенности же энциклопедисты и именно Вольтер, которого она называла своим «учителем». У нее была книжка в кармане, даже когда она каталась верхом — ее
любимое занятие. Сильно подействовал на нее Тацит.